Сестры : Ута

Роль Уты — в том, чтобы продемонстрировать иной, высший масштаб идей, конфликтов и процессов в игре. Именно поэтому ее статус условно называется «богиня». Это существо в человеческом облике, но оно — гораздо больше, чем человек. У нее не человеческие интересы, не человеческие мотивы, не человеческая логика, не человеческие интересы. Как полководец мыслит соединениями, родами войск (а не солдатскими судьбами), как властитель мыслит партиями, блоками и державами, божество мыслит космическими категориями. Ясно, что человек как личность не исключен из их мыслей, планов и расчетов — но он занимает там весьма и весьма третьестепенное место.

Ута не просто знает, что она — душа, предназначенная кому-то (и следовательно, не вполне властна в своих желаниях, как принцесса с детства осознает, что обречена на династический брак в державных интересах), она еще и очень хорошо понимает, какая ответственность на ней лежит, понимает, какие мистические корни имеет ее природа. Душа — это не личность, а связь одушевленного человека с божеством. Связь, посредничество — ее миссия и ее суть.

При этом Ута (в отличие от Авы) сама по себе пребывает в некотором оцепенении от открывшейся ей реальности. Она видит Существо — божество несравненно большего масштаба, чем она сама и все эти души и охотники вместе взятые. Раз «взглянув в глаза» Вселенной и почувствовав встречный взгляд, она до сих пор не может оправиться от этого шока, от счастья открытия и ужаса того, что ей открылось. Ее можно сравнить с человеком, который краем глаза увидел, как в зеркале отразился призрак знакомого мертвеца — и теперь он проводит перед этим зеркалом часы, пытаясь снова его увидеть — или с таким, который, случайно вслушавшись в шум деревьев, разобрал слова, предсказывающие его судьбу, и теперь напряженно вслушивается снова, пытаясь разобрать продолжение. И чувство при этом такое, что вот-вот, еще чуточку, еще немного — и увидит, услышит, ухватит! Ну, или, наконец, это библейский, религиозный шок человека, который обнаружил, что из звездной бездны на него внимательно смотрит грозная и всеведущая сила.

На самом деле ни одна из Наложниц не знает о Существе. О Существе знают только Охотники — и то знают по-особому, иначе, чем Ута. Они видят форму и знают учение, но не проникают в суть, они пожиратели. Ута как слепая, которой открыто больше, чем зрячим — не может знать деталей и видеть форм, но может чувствовать гораздо более важные, невербализуемые вещи. Она — единственная из Наложниц, кто стоит на самом пороге осознания всего того, что происходит с Существом, кто впервые — причем не сознанием, а каким-то предощущением, подсознанием — связал свою миссию, мечты о выходе на Поверхность с ритмами мира, в котором он живет, т.е. Существа.

Если сравнить это с нашим миром, можно представить человека, который услышал голос планеты и почувствовал ее дыхание. Теперь он себя соизмеряет в масштабе периодов, которые длятся миллионы лет, воспринимает себя не в масштабе города или даже страны, а в масштабе солнечной системы. Отныне действующие лица его мира — не люди, а галактики.

Ута разглядела масштаб своего мира и почувствовала его промежуточность. Она чувствует, что этот мир и его ценности — производные от какой-то частной ситуации, частной задачи. Мы ее уже знаем — это сон Находки, в котором вынашивается зародыш нового мира.

Итак, Ута замерла в ожидании. Она что-то чувствует, но ничего не понимает — знание от нее скрывают. Как и все души-наложницы, она не понимает, что такое лимфа, откуда она берется и как это все происходящее связано с их появлением в этом странном мире. Она всматривается и вслушивается. Это ее основное занятие. Она лежит в своей ладье и часами смотрит на «луну» — глаз Бездны, глаз Существа, который на мгновение цепко пересекся с ее взглядом и тут же унесся в пространство: у Существа свой масштаб и его «взгляд» сфокусирован на явлениях иного порядка. Богиня Ута — для него не богиня, а так, случайное творение, забытая мечта. Это Ута тоже отлично понимает.

Самоотдача

В нашей игре Пожирательство и Творчество (самоотверженность, самоотдача, самоуничтожение) — основные начала, которые движут все. Если угодно, это два культа, две враждующие церкви, структурное начало, по которому строится и живет наш мир. Это соотносится и с биологией рождения чего бы то ни было (хоть ребенка, хоть мира), это то, чем живет беременная миром Находка.

Каждая душа-наложница тяготеет к одному из них. Это повлияет на характер мира, который создадут герой с Находкой, на источник тургора в этом мире.

Выбор между Авой и Утой — первый выбор героя между этими началами. Каждая из двух богинь как бы возглавляет свой культ. Начало Уты — начало самоотверженности, самоотдачи. Для героя, который рисует путь своей кровью, это эквивалентно Творчеству, созидательному акту. Но для Уты это не совсем так. Она акцент делает именно на самоотдаче. Если Сестра (тоже богиня, которая оба этих начала соединяет в себе) трактует его как жертвенность и тяготение к самоубийству, Ута развивает эту тему как самозабвение, как напряженный до предела поиск неуловимого знания.

Характер

Ута — созерцательница. Если она выйдет на поверхность, Находка создаст Созерцательный мир, мир, в котором люди черпают энергию из случайного присутствия рядом чудесного, которое может в любую минуту исчезнуть навсегда.

Ута — это девушка-струна, девушка-прядильщица. Между ней и Существом протянута (и стараниями Уты натянута до предела) пуповина, которую Ута медленно-медленно собирает, подтягивая ее к себе. Все ее естество, все существо стремится туда, куда и взгляд — по направлению этой пуповины.

Ута — незрячая, слепая. Все, что творится вокруг нее, ей неинтересно. Ее взгляд все время расфокусирован, так ей легче установить контакт с искомым. Если она лежит в колыбели, она смотрит в Бездну, на луну (это не луна, а просто очень крупный источник света, «глаза Существа», их на самом деле много будет разбросано в пустоте, окружающей локации), заглянувшую в ее пещеру. Если она выходит на берег, она вглядывается в смутное сияние на том берегу.

Когда она разговаривает с героем, она его не видит. Отвечает невпопад, машинально. Если даже смотрит на него, на самом деле смотрит сквозь него.